Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
17.5.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Культурная история пенисаАвтор программы Александр ГенисВедущий Иван Толстой Александр Генис: У женщин свои тайны, у мужчин - свои. Одни их скрывают, другие выставляют напоказ (всякий раз, когда представится случай). Но это не значит, что женская тайна темнее мужской. Скорее, наоборот: женщина прячется в метафору - скажем, мать-сыра земля, мужчина - весь на ладони, даже если он в нее не умещается. Наглядность объекта легко придает ему статус идола и кумира. Как всякому богу, ему свойственна строптивость. Он равен человеку уже в том, что обладает свободой воли в не меньшей степени, чем мы. Автономность этого органа создает динамические отношения души с анатомией. Это ведь только так говорится - "сердцу не прикажешь". На самом деле, еще как: слюбится-стерпится. Мы - хозяева нашему телу, которое без команды не посмеет и пальцем пошевелить. Но тут отношения равные. Как сказал Леонардо да Винчи, первый проникший в тайну этого устройства, "только он спит, когда я бодрствую, и бодрствует, когда я сплю". Симбиоз двух воль в одном человеке создает напряжение, которое никто не умеет разрешить. Борьба кончается компромиссом, перемирием, всегда временным и никогда надежным. Зная лучше нас, чего мы хотим, он редко сдается, не добившись своего. Не удивительно, что мы его прячем. Нам стыдно не столько за него, сколько за себя - за свою слабость и его силу, с которой человек никогда не мог справиться, но всегда хотел. Истории этих попыток посвятил свою ученую книгу американский исследователь Дэвид Фридман. О том, как возник этот дерзкий проект рассказывает его автор: Дэвид Фридман: Так получилось, что в середине 90-x годов я узнал об исследованиях в области эрекции. Это было за несколько лет до появления вайагры. Мне стало известно, что врачи, химики и фармацевтические компании создают лекарство, которое могло бы обеспечить эрекцию в нужный момент. Я стал посещать конференции, лаборатории, прочел все, что можно по данному предмету, и понял, что мои коллеги-журналисты упускают главное. Они все еще писали о новом препарате, как о лекарстве, говорили о его нем как о еще одном деловом предприятии. Но я понял, что за этим стоит нечто большее. Эти препараты представляют собой последнюю главу в истории отношений между человеком и его пенисом. Название книги пришло из дневников Леонардо да Винчи. Кстати, именно он первым вскрыл пенис покойника, чтобы понять, как он устроен. Вот что писал Леонардо да Винчи о том, как действует пенис: "Без сомнения, эта часть моего тела имеет свой собственный разум (a Mind of its Own)". Интересно и то, что Леонардо да Винчи за несколько веков до Зигмунда Фрейда задумался о том, какую роль играет пенис в тех смутных чувствах, в том беспокойстве, в том таинственном клубке эмоций и мыслей, которые и составляют мужское мировосприятие. Леонардо понимал, что этот таинственный клубок и заставляет мужчину стремиться к тому, чтобы подчинить своей воле весь мир. И в то же время мужчина не властен над своим собственным пенисом. Мне кажется, люди обычно представляют, что все связанное с пенисом или глупо или грубо. Никто не сказал ничего подобного о спектакле "Монолог вагины" или о книгах, посвященных женским половым органам. Считается, что серьезная книга о пенисе - это оксюморон. Но, на самом деле, история пениса чрезвычайно интересна. Она, в частности, показывает амбивалентность западного человека по отношению к его пенису. Это было с незапамятных времен. Я думаю, что появление Вайагры сделало возможным более открытый разговор о мужском половом органе, о его жизни и болезнях. Александр Генис: Не успев появиться, книга Фридмана вызвала фурор, который обещает изменить наше мнение о том, что мы, вроде бы, и так знали. И дело не в поэтическом заголовке из Леонардо - "Свой разум", я бы, правда, перевел иначе - "Себе на уме", а в застенчиво мелком подзаголовке: "A Cultural History of the Penis". Прежде, чем перевести эти слова, задумаемся над ними. Что значит "культурная история" одного отдельно взятого органа? У тела не может быть "культурной" истории, только - естественная, которая обычно называется эволюцией и относится к антропологии. История изучает тело, помещенное в общество, культура занимается тем, что оно там, в социуме, творит. Чтобы написать "культурную историю" органа, надо придать ему индивидуальность, не меньше той, которой дал носу Гоголь (кстати, музыка Шостаковича из его оперы "Нос" не зря сопровождает нашу сегодняшнюю передачу). Другой вопрос - как назвать предмет исследования? Автор остановился на одном из ста бытовавших в древнем Риме терминов, что и понятно. Об этом мы привыкли говорить на латыни, зная что "мертвые сраму не имут". Вымерший язык делает "пенис", когда-то обозначавший всего лишь "хвост", словом более приличным, но не менее живым. (Я это знаю из-за своей фамилии, в которой только ленивый не переправляет первую букву). Избрав "магнит попритягательней", Фридман написал о своем предмете почти все, что о нем можно сказать. (Единственная, но обидная лакуна - история дальневосточного пениса, которая сильно отличается от нашей, даже в размерах, если вспомнить японскую эротическую гравюру-шунгу с фаллосами, напоминающими Фудзияму). Обставив свой труд исчерпывающими ссылками на сотни недоступных нормальному читателю книг и статей, автор создал неотразимую панораму, буквально каждая деталь которой просто не может не привлечь внимание этого самого нормального читателя. Чтобы ориентироваться в изобильном пейзаже, его, как грамотный сад, следует разделить на главные и вспомогательные участки. К последним относятся главы, уводящие от центрального сюжета, иногда, как в разделе о кастратах, - насовсем. Но и тут много необычного. Например, рассказ о евнухах античности, которым увечье мешало иметь детей, но не развлекать пресыщенных матрон. На одном из таких был женат Нерон. Другой эпизод связан с пятью тысячами кастрированных певцов Италии, лучшие из которых, такие, как легендарный Фаринелли, были рок-звездами своего времени. В Сикстинской капелле кастраты пели до 1902 года. Последнего и единственного из них (Алессандро Маречи) даже успели записать на граммофон. Другая уводящая в сторону глава исследует колониализм с линейкой. В ней говорится о страхе белых перед мнимыми (sic!) преимуществами негритянской анатомии. Третье ответвление - боевой поход феминисток, объявивших пенис орудием угнетения, что, по непроверенным наблюдениям урологов, заметно увеличило количество импотентов в Америке. И, наконец, самый существенный, но и самый известный из второстепенных сюжетов связан с Зигмундом Фрейдом. Увидав в пенисе подъемный мост в подсознание, он, как пишет Фридман, вновь - после полутора тысячелетий - сделал его достоянием гласности, достойным обсуждения в образованном обществе. (Примечательная деталь: Фрейд, освобождавший человечество от страха перед сексом, женился в 30 лет девственником и боялся умереть от оргазма). Однако все эти увлекательные фиоритуры составляют лишь фон для подлинной исторической драмы. Она разворачивается в трех действиях: в первом пенис играет роль бога, во втором - черта, в последнем - машины. В этом треугольнике - пафос книги. На первых порах человеческая история не расходилась с историей органа, его, человечество, породившего. Для египтян побеждающий смерть пенис был залогом загробной жизни. Индусы поклонялись члену Шивы, который до сих пор украшает не только храмы, но и улицы страны. Даже у Будды, считали некоторые, был член, как у жеребца. Соседи иудеев, ханааняне съедали отрезанные пенисы вражеских царей, чтобы унаследовать их волшебную силу. У Бога Ветхого завета не было тела, но тем ревнивее Он относился к своим созданиям, требуя в жертву их крайнюю плоть. Сакральную природу этого органа подчеркивал обычай проверять полноценность первосвященника, прежде чем тот входил в храм. Эта традиция сохранилась и в Ватикане, где до сих пор стоит особый стул для новых Пап, проходивших на нем последнюю проверку перед вступлением в должность. Для греков пенис был богом Приапом, родившимся от союза Диониса с Афродитой - вина и красоты. Отмечая праздником это событие, эллины носили по городу многометровые деревянные фаллосы с нарисованными глазами. Платон видел в пенисе манифестацию божественного разума и божественного же безумия. Аристотель считал мужской член идеей, дающей форму женской материи. Римляне обходились без философии. Пенис был орудием империи. При средней продолжительности жизни 25 лет только он и мог ее населить. Каждый мужчина державы с детства носил амулет соответствующей формы, который помогал ему одерживать победу на всех фронтах. Еще во время Первой мировой войны итальянский премьер-министр Витторио Орландо носил это украшение на браслете, рассчитывая увеличить боевую мощь (Антанты). Языческое благоговение перед детородным органом сменилось христианским страхом перед ним - но не сразу. В Евангелиях, как подчеркивают современные богословы, вообще не говорится о сексе, только - о браке и разводе. Дьявольские атрибуты пенису придали отцы церкви, в первую очередь - Августин, которого к этому выводу привел собственный опыт. Не в силах справиться с искушениями плоти, будущий святой решил, что его собственный член отнимает у него свободу воли, дарованную человеку Богом. Пенис делал грехопадение неизбежным, поэтому средневековые миниатюры изображали еще невинного Адама без мужских признаков. Став орудием дьявола, пенис приобрел его черты. Согласно вырванным под пытками показаниям ведьм, черт обладал черным ледяным раздвоенным пенисом, к тому же покрытым чешуей. Не удовлетворяясь связью с дьяволом, колдуньи, утверждала инквизиция, воруют члены у мужчин. В "Молоте ведьм" упоминается женщина, поселившая украденные пенисы на дерево, где они жили, как птицы. (Не здесь ли, замечу в скобках, источник эротической пушкинской сказки о царе Никите, где описывается сходная ситуация: "И не вытерпел гонец:/Но лишь отпер он ларец, /Птички - порх и улетели, /И кругом на сучьях сели/И хвостами завертели".) Даже в более просвещенные ренессансные времена пенис вызывал такое отвращение, что флорентийская толпа побила камнями нагого "Давида", а 30 лет спустя папа нанял художника, который замазал фаллосы на микелеанджелловских фресках Сикстинской капеллы. Если верить Фридману, мы так до сих пор не избавились от священного трепета, который нам внушал пенис испокон веков, и священного ужаса, который он вызывал у нас последние 15 столетий. (Об этом, уверяет автор, в частности говорит и эпопея с Моникой Левински). Глубинный источник всех этих переживаний - вся та же: необъяснимая автономность органа, который всегда "себе на уме": мы не можем с ним справиться, он - может. Всему этому положил конец эпизод, описанный в книге с восторженным энтузиазмом. В 1983-м году в Лас-Вегасе проходил урологический конгресс. Одним из докладчиков был английский врач Жиль Бриндли. Он рассказывал коллегам об открытом им препарате, излечивающем импотенцию. Те, как водится, не верили. И тогда ученый спустил тренировочные штаны, удивлявшие свой неуместностью собравшихся, и продемонстрировал действенность лекарства, которое он вколол себе незадолго до выступления. При таких живописных обстоятельствах и началась история Вайагры, которая навсегда изменила отношения человека с тем, что делает его мужчиной. Справедливости ради следует сказать, что за несколько месяцев до знаменательного конгресса французский врач Рональд Вираг сделал (по ошибке) аналогичное открытие. В обоих случаях речь шла о препарате, который мешает тем двум рюмкам крови, что необходимы для эрекции, слишком рано уйти восвояси. Впрочем, пациентов волнует не механизм действия, а его эффективность. С тех пор, как 27 марта 1998 года (еще одна историческая дата) федеральные инстанции утвердили новое средство, им воспользовалось семь миллионов мужчин, что принесло фармацевтам миллиард долларов. Попутно выяснилось, что в США половыми расстройствами страдают 30 миллионов мужчин - любого возраста. Вайагра способна вылечить почти всех. За что ей почти все и благодарны. Вайагра сняла покров стыдной тайны с недуга, разрушительного для души, тела и брака. "Рак эго" - называют импотенцию психиатры, которых новое лекарство оставило без работы. Однако подлинный смысл Вайагры ведет нас за пределы медицины в метафизику. Туда же ведет нас и книга Фридмана: человек подчинил своей воле то, что мешало ему быть себе хозяином. Не бог, не черт и не герой, пенис стал тем, чем он никогда не был - равноправным органом тела. Подробнее об этом в своем интервью на "Паблик радио" рассказывает автор книги Дэвид Фридман: Для меня самое значительное в успехе вайагры - медикализация проблемы. Ранее сексопатологи обычно говорили, что при лечении импотенции пациентом является супружеская пара. Теперь пациент - это пенис. Врач объясняет больному - у вас непорядок с сосудами. У вас нет проблем в отношениях с женой, вам не надо консультироваться с психиатром. Просто принимайте вот эти таблетки. Александр Генис: Я не знаю, что произойдет дальше. Когда-то проблемой импотенции занимались только фармакологи. Потом в основном психологи и психиатры. Теперь снова фармакологи. Каким будет следующий виток развития? Теперь с помощью лекарства мы можем контролировать пенис, чтобы он работал в нужное нам время. Значит, эта часть - но только эта -истории пениса закончена. Чтобы наш сегодняшний сюжет не показался кому-то легкомысленным или фривольным, мы решили снабдить передачу историко-философским эпилогом, связанным уже не книгой Фридмана, а с ее предметом. За этим мы, естественно, обратились к Борису Михайловичу Парамонову. Борис Парамонов: Это крайне интересное предложение, Александр Александрович, - сказать что-нибудь о пенисе как культурном символе или культурной метафоре. Только я буду говорить о фаллосе, если Вы не возражаете: я не люблю слова пенис, в нем есть что-то аптечное: в сознании возникают какие-то пробирки и пенсне лысого фармацевта. Ну а слово фаллос сразу вызывает знакомую ассоциацию из словаря феминисток: фаллоцентрическая цивилизация, то есть наша, западная цивилизация. Для них, феминисток, это знак односторонности этой цивилизации, ее неполноты, и в этом смысле негативная характеристика. Но можно увидеть здесь и позитив несомненный. Западная цивилизация - активна, наступательна, если хотите - агрессивна. Агрессивна не в политическом смысле, а именно в культурном. Ее фундаментальная установка - борьба с природой, покорение природы, подчинение мира человеку-мужчине, то есть сильному, волевому началу. Конечно, это мужская культура, и в этом смысле она, безусловно, односторонняя культура, биполярная полнота в ней не явлена. И сейчас об этом говорят не только феминистки, но и представители экодвижений. Долгий опыт технологической цивилизации показал, что природу завоевывать и покорять в конце концов себе дороже станет. Но как раз технология наиболее фаллоцентрична: можно сказать, что любая машина есть модификация фаллоса в его проникающем, разрывающем природные покровы движении. Хоть экскаватор возьмите, хоть даже и древний плуг. Неполнота несомненна, агрессивность чревата негативными последствиями. Но и создано же на этом пути многое. Как сказала постфеминистка Камилла Палья, если б человеческой культурой управляли женщины, мы бы и по сию пору жили в травяных хижинах. Мы с Вами договорились, что я не буду читать книгу Фридмана до нашего выступления и выскажусь от себя, вне каких-либо отнесений к этой книге. Но я не мог не задуматься над ее названием: Mind in its Оwn. Сам по себе, собственным умом живущий, чуть ли не вещь в себе. Это указание на самодостаточность фаллоса в высшей степени философично. Я недаром вещь в себе упомянул, то есть Канта. Знаменитый кантовский априоризм можно вывести отсюда - из фаллоса как самодовлеющей субстанции. Как известно, Кант женщин принципиально не знал - отказался от соответствующего опыта в целях вящего проникновения в природу вещей. Надо полагать, что необходимые разрядки он производил самостоятельно, автономно. Вот отсюда и вышел его априоризм: представление о том, что познавательные формы конструируют материал знания, и узнаем мы не мир, а всего лишь собственные познавательные возможности, собственные гносеологические конструкции на него накладываем. Вне опыта аутоэротизма такая философия была бы невозможна. То есть, если уж говорить о том же фаллосе, способность к оргазму предшествует сексуальному опыту, первичнее этого опыта, его собой и определяет. В психоанализе есть такой сюжет - женская зависть к пенису, penis envy. Но у женщин есть ведь громадное культурное достижение в прошлом. Мне кажется, что именно женщины, а не мужчины изобрели колесо - основу всякой человеческой техники. В колесе наличествует действительно какая-то даже божественная самодостаточность: вспомните соответствующие визуальные символы всех религий. Что-то есть женское в колесе - противоположное агрессивной прямой линии, устремленной хоть вверх, хоть вдаль. Какое-то спокойное, расслабляющее, умиротворяющее движение. Круг, кружок - по-женски окрашенные слова. Не Фауст, а Маргарита. Вспомним, что платоновские андрогины были круглыми и не ходили, а катились. Не помню, говорил ли я Вам, Александр Александрович, что я по политическом убеждениям - умеренный феминист? |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
