Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
17.5.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[15-09-04]
Поверх барьеров - Европейский выпуск"Броненосец Потемкин" на Трафальгарской площади. Чехия: дни открытых замков. Женщины-филеры. "Дон Кихот": возвращение переводчика. Русский европеец Василий Маклаков. Русские места на европейской карте: Пушкинский клуб в ЛондонеРедактор и ведущий Иван Толстой Программа о единстве культуры, об исторических переплетениях и взаимном влиянии России и Европы. Что смотрят, читают, о чем думают на этой неделе в Европе и как отзываются на это русские европейцы. Культурным событием этой недели мы сочли необычное шоу на Трафальгарской площади. Классическая картина Сергея Эйзенштейна "Броненосец Потемкин" была показана на гигантском экране в сопровождении музыки ансамбля "Пэт Шоп Бойз". Рассказывает наш лондонский автор Наталья Голицына. Наталья Голицына: Когда "Броненосец Потемкин" демонстрируется на каком-либо ретроспективном британском кинофестивале или в фильмотеке Национального кинотеатра - прибежище лондонских киноманов, - он собирает несколько десятков зрителей. Однако в минувшее воскресенье на Трафальгарской площади, несмотря на дождливый вечер, собрались тысячи людей. Их привлек туда не столько немой фильм Эйзенштейна, снятый в 1925-м году, сколько написанный к нему новый саундтрек. Трафальгарскую площадь заполонили главным образом молодые фанаты знаменитой британской группы "Пэт Шоп Бойз", возможно, никогда прежде не слышавшие ни о самом фильме, ни о его создателе. "Пэт Шоп Бойз" - это поп-дуэт, состоящий из вокалиста и гитариста Нила Теннанта и клавишника Криса Лоу. Они-то и должны были исполнить свою музыку к "Броненосцу" совместно с немецким камерным оркестром "Дрезднер симфоникер", который специализируется на переложениях поп-музыки и авангардистских сочинениях. Дуэт "Пэт Шоп Бойз" возник в 81 году, и с тех пор его альбомы не раз возглавляли британские и американские хит-парады. Группа сотрудничала с Лайзой Миннели, Дэвидом Боуи, Робби Уильямсом. Заказ на озвучивание фильма Эйзенштейна английские музыканты получили от лондонского Института современного искусства. Надо сказать, что у "Пэт Шоп Бойз" есть некоторый опыт создания киномузыки: в 87-м году группа записала музыку к документальному фильму "Это не могло не случиться". Исполнение саундтрека к фильму Эйзенштейна и показ самого фильма на Трафальгарской площади, где для этого был воздвигнут огромный экран, прошли в рамках летнего шоу, организованного мэром Лондона Кеном Ливингстоном. Перед показом фильма перед зрителями выступил британский театральный режиссер Саймон Макбёрни, известный своими модернистскими постановками и левыми убеждениями. Апофеоз нового саундтрека и революционного фильма Эйзенштейна сливался в его речи с прославлением Трафальгарской площади, где, напомнил он, начиная с 30-х годов проходили антиправительственные политические митинги и демонстрации, а также антивоенные манифестации. Политическая история Трафальгарской площади в изложении Макбёрни сопровождалась громогласными, несшимися из громкоговорителей цитатами из "Коммунистического манифеста" Маркса и Энгельса. Всё это, по мнению устроителей шоу из лондонского Института современного искусства, должно было настроить зрителей и слушателей на адекватное восприятие изображенных в фильме революционных событий, происходивших в 1905-м году в Одессе. Как только началась демонстрация фильма и зазвучала музыка, пошел дождь, площадь покрылась зонтами, однако зрители не расходились, стоически перенося и ненастье, и музыку, которая, по мнению критиков, плохо сочеталась с событиями, происходившими на экране. Так, рецензент "Гардиан" отметил, что музыке, состоявшей в основном из "хилых минорных аккордов, извлеченных синтезаторами", не хватало ни мощи, ни красочности, а пульсирующий танцевальный бит, по его мнению, плохо вязался с борьбой матросов броненосца с офицерами и расстрелом демонстрантов на знаменитой одесской лестнице. Впрочем, критиков можно понять: в отличие от слушателей и фанатов "Пэт Шоп Бойз", они, скорее всего, сравнивали саундтрек английских поп-музыкантов с предыдущими попытками создания музыки к шедевру Эйзенштейна. А музыку к этому фильму, как известно, писали, в частности, Дмитрий Шостакович и Эдмунд Майзель. Трудно сказать, будет ли "Броненосец Потемкин" демонстрироваться в будущем под музыку Нила Теннанта и Криса Лоу, которую оркестровал немецкий композитор Торстен Раш. Пока известно лишь, что в ближайшее время будет выпущен компакт-диск с записью нового саудтрека, а сами музыканты намерены после Лондона исполнить свое сочинение в Париже, Берлине, Барселоне и Москве. Иван Толстой: В Чехии в 13-й раз начались "Дни европейского наследия". Всю неделю в стране открыты исторические памятники, скрытые обычно от посторонних глаз: костелы, храмы, замки и дворцы. Подробнее - Нелли Павласкова. Нелли Павласкова: В "Днях европейского наследия" участвуют 40 городов и населенных пунктов Чехии. Распахнулись двери тысячи исторических объектов. Почему многие из них были и еще будут закрыты для посетителей? Дело в том, что некоторые из них обладают слишком большой исторической ценностью и содержат несметные богатства. Другие находятся в собственности частных лиц. Известно, что после революции 1989 года многие замки и дворцы были возвращены их прежним владельцам, чешкой аристократии. Но только при условии, что семья реституентов не сотрудничала во время войны с нацистами и не поддерживала Гитлера. Некоторые закрытые объекты принадлежат церкви или просто находятся в плохом техническом состоянии. Не в аварийном, конечно, но и не в совсем репрезентативном. Войти в помещение, куда в обычные дни вход запрещен, это удовольствие и для детей, и для взрослых. А в Чехии это давний обычай - с малых лет водить детей по историческим памятникам и приучать их уважать прошлое страны. Празднества начались в славном городе Табор, в средневековом центре гуситов. Город полностью открыл свои знаменитые подземелья, катакомбы, где скрывались войны гуситского военачальника Яна Жижки. Тема нынешних "Дней европейского наследия". Поэтому во всех замках, костелах, дворцах звучит музыка. В основном, это произведения эпохи барокко. И в этом исторический парадокс. Ведь гуситы, реформаторы католической церкви, боролись против католицизма, связанного в искусстве с немецким барокко. Но, наконец, чехи, оказавшиеся побежденными после долгих войн, приняли католицизм и его культуру. Замок Коужин в центральной Чехии открыт и ночью. Во время ночного осмотра посетители могут послушать концертные выступления, увидеть отрывки из театральных спектаклей, а на площадях средневековых городов - старинные ремесла - кузнечное, гончарное, рукодельное. Недалеко от Праги находится знаменитый замок Конопиште. Он принадлежал Францу Фердинанду д'Эсте - племяннику австро-венгерского императора Франца Иосифа и наследнику престола, ибо, как известно, сын императора Франца Иосифа и знаменитой императрицы, загадочной красавицы Сиси, покончил жизнь самоубийством. Франц Фердинанд, родившийся в 1863 году, обладал несметными богатствами, имел много дворцов, но больше всего любил этот чешский замок, утопающий в лесах Чехии, богатых всяческой дичью. Наследник был страстный охотник и убивал всех без разбора. В замке Конопиште находится огромная коллекция рогов и чучел животных, которых он застрелил. Кроме того, ему принадлежала самая большая коллекция статуй и статуэток святого Георгия. Франц Фердинанд был сторонником сильной государственной власти и считался человеком грозным и кровожадным. Однако была в этом австрийском великом князе одна слабость - он любил все славянское, предпочитал жить в славянской провинции, планировал дать славянам автономию и, будучи членом Бельведерского кружка, был противником военного конфликта с Россией. Современники и историки объясняли это славянофильство наследника престола еще и другим немаловажным обстоятельством. Фердинанд д'Эсте был без памяти влюблен в чешскую графиню Софью Хотскую и упорно добивался у монарха разрешения на неравный брак, ибо Софья была не королевских кролей. Наконец, морганатический брак был заключен при условии, что Софья никогда не станет императрицей, а их дети (впоследствии у д'Эсте их родилось трое), никогда не станут принцами - наследниками престола. Счастливая пара не придавала этому значения. Великий князь обожал свою супругу и возил ей в подарок редкие античные статуи из Италии. О перевозке их через Альпы написаны целые сочинения. Они до сих пор стоят в замковом парке. Д'Эсте был нежным отцом и мужем, но однажды, 28 июня 1914 года он приехал с женой с официальным визитом в Сараево. Там раздался выстрел сербского экстремиста члена организации "Черная рука" Гаврилы Принципа. Наследник австрийского престола и его жена были сражены наповал. И началась Первая мировая война. Обо всем этом повествует открытая в эти дни в замке Конопиште выставка под названием "Трагический июнь 14 года". Здесь открыты и обычно недоступные личные покои Францы Фердинанда, китайские и турецкие комнаты, спальни. На выставке узнаем и о судьбе детей несчастной пары. Двое из них попали во время второй мировой войны в фашистский концлагерь за нежелание признать Гитлера. Необычный памятник старины шахтерский музей в Прибраме. В эти дни посетители могут скатиться по наклонной плоскости 51 метр в подземелье бывшей шахты. В других штольнях можно спуститься под землю на лифте и проехаться в шахтерских вагончиках. Для детей и взрослых, впервые в истории, проводится экскурсия в подземелье водяной шахты Анна, на глубину 330 метров. Все это за символическую плату - 1 крону. За спасение этого памятника шахтерской старины музей в Прибраме был награжден первой премией - призом Глория Музыкалис в национальном конкурсе чешских музеев. В знаменитом городе Крумлов, объявленном заповедником под патронажем ЮНЕСКО, впервые открыт монастырь рыцарского ордена Крестоносцев черной звезды. Там же состоялась международная встреча артистов, ученых, философов Арс Магна. Только на эту неделю были открыты личные виллы промышленников Чехословакии 20-30 годов, десятки частных зданий, жилых домов, ратуш, судов, церковных приходов. В Моравии была показана старинная городская тюрьма. Здание и интерьер со стальными решетками камер остались нетронутыми. Впервые публике был доступен дом моравских сословий. Цель всей этой акции "40 Дней европейского наследия" - поддержать интерес народа к культурному наследию и, не в последнюю очередь, привлечь туристов к объектам, находящимся вне Праги. Иван Толстой: Слежка, филерство, внедрение в стан врага. Все это может быть профессией для женщины. О корнях этой деятельности рассказывает петербургский историк Юлия Кантор. Юлия Кантор: Выставка с военно-романтическим названием "Погоны чекиста на женских плечах", охватывает почти трехвековой период с начала 18 по начало 21 столетия. И рассказывает о вечной теме - об использовании женщин в тайном политическом сыске России. Основа - материалы о трудовой деятельности дам, посвятивших себя работе в спецслужбах. Название экспозиции в петербургском Музее политической истории говорит само за себя. Советскому периоду уделено здесь особое внимание. Выставка открылась в филиале Музея политической истории, посвященном именно истории политического сыска. До Октябрьской революции 17 года в этом здании, по Гороховой улице в доме 2, всего в пяти минутах от Зимнего дворца, размещалось жандармское управление. А с 1918 года ВЧК. Так что аура места вполне соответствует погружению в тему. Использование прекрасной половины человечества для агентурной работы - изобретение древнее. Собственно, рассказ о нем следовало бы начать с ветхозаветного мифа о Самсоне и прекрасной Далиле, которой по праву принадлежит пальма первенства в использовании женских чар для выяснения политических мужских секретов. Но, увы, главная проблема выставки в Музее политической истории в абсолютной бесполости повествования. Изначально заданный пуританский тон не позволил ее создателям даже намеком обрисовать значение главного отличия и главного оружия женщин-агентов. Речь идет как бы не о людях, а о неких специфических инструментах государственного аппарата. Практика использования женщин в политическом сыске существовала в Европе с 18 века, а в Россию пришла несколько позже, с воздухом свободы, укрепилась здесь после войны 1812 года. Французский и швейцарский опыт делать великосветские салоны крышей для добытчиков информации, был успешно заимствован Россией, переработан и, конечно, творчески развит. Одной из первых и по времени начала работы, и по ее успешности, из самых ярких светских львиц-агентов была Доротея Ливен. Экспозиция открывается ее портретом. Пышнотелая красавица с капризным изгибом чувственных губ. Доротея Ливен, урожденная Бенкендорф - родная сестра шефа жандармов. Воспитанница Смольного института, фрейлина императрицы Марии Федоровны, она стала женой генерала Ливена, русского посла в Берлине и Лондоне. В Лондоне, отнюдь не чуждая светским развлечениям и отнюдь не монашеского поведения, Доротея Христофоровна содержала огромный салон, пользовавшийся в британской столице огромной популярностью. Здесь бывали дипломаты, артисты, журналисты и, как сказали бы теперь, предприниматели. Среди шумного бала обсуждали новости, сплетни, анализировали политические события. Здесь можно было бы сделать, как сказали бы теперь, срез социальных настроений элиты. Возвращаясь к тайным и явным супружеским обязанностям, Доротея подробно пересказывала мужу полученные данные, а он уж переправлял информацию министру иностранных дел - графу Нессельроде. Эти донесения помогли сформулировать позицию Российской Империи в Венском конгрессе 1815 года и выработать позицию России на мирных переговорах после поражения России в Крымской войне в 1855 году. Доротея Ливен похоронена в родовом поместье близ Митавы в Курляндии, ныне европейской Латвийской Йилгаве. Анна Серебрякова. Представительница уже совсем другого поколения тайной полиции. И тоже держательница салона. Вернее, марксистского кружка. Выпускница престижный высших курсов Герье в Москве и, она же, секретный сотрудник московского охранного отделения. Она имела прозвища мадам Туз. Видимо, действительно была Тузом в большой игре Третьего отделения. Хранила запрещенную литературу, деньги для сидящих в тюрьмах политзаключенных. У нее же в доме получали новые поддельные документы бежавшие из ссылок. В гостеприимном доме Серебряковой бывали Струве, Луначарский, сестры Владимира Ульянова. Арест революционеров на рубеже 20 века проводились на основе ее ценной информации. Ей даже после разоблачения, за особые заслуги покровительствовал министр внутренних дел Российской империи Столыпин. Он лично ходатайствовал перед Николаем Вторым о назначении пенсии для мадам Туз в 1000 рублей в год. "Согласен", - гласила высочайшая резолюция. Передовым отрядом в системе политического сыска считались филеры - гласит музейный комментарий. Филер - тайный агент. И сама специальность и слово французского происхождения. Но профессия сугубо мужская и, согласно законам психолингвистики, слово было отлично адаптировано русским языком, так и не приобретя женского рода. Филерка звучало бы еще более нелепо, чем сыщица. Филер должен быть политически и нравственно благонадежным, трезвым, развитым, уживчивым, крепкого здоровья с хорошим зрением, слухом и памятью. И с такой внешностью, которая позволила бы ему не выделяться из толпы - гласит лежащая в музейной витрине инструкция 1908 года по организации наружного наблюдения. А далее - 1917 год, революция и, год спустя, создание ВЧК. Погоны чекиста, действительно, появляются на хрупких и не очень хрупких женских плечах. Ответа на вопрос, что женского, или что женственного оставалось в сотрудницах невидимого фронта, на выставке нет. Зато есть гордость - только в советское время женщины стали занимать руководящие посты в спецслужбах, - подчеркивает куратор выставки Людмила Михайлова. Собственно, гендерный подход этим и заканчивается. Ни слова, например, о женщинах, сочетавших приятное с полезным. Например, о безотказной для творческой интеллигенции Лили Брик, имевшей удостоверение ОГПУ, об очаровательных дамах, по заданию ГПУ, ласкавших Сергея Есенина. Почему? - поинтересовалась я. "А вы хотите, чтобы мы поставили здесь кровать?" - услышала я в ответ. О сталинском безвременье рассказ тоже какой-то скомкано сочувственный. Многие из героинь выставки, - сообщает стенд, - обожжены огнем репрессий. О количестве обожженных самим героинями экспозиции, не сказано ни слова. Зато довольно подробно и с той же долей доброжелательности о борьбе с идеологическими диверсиями среди творческой и научной интеллигенции студенчества. Времена меняются. Работа остается. Опыт Европы уже не перенимается. Напротив, Европа после второй мировой войны из союзницы по борьбе с фашизмом становится врагом. Холодная война. И Европа, как и Америка, воспринимается уже как источник идеологической опасности. Беседы и убеждения. Так называемое профилактирование - один из так называемых гуманистических методов борьбы с инакомыслием. И здесь же статистика. С 1965 по 1985 год арестовано 1300 человек, профилактировано десятки тысяч. Женщина, убеждающая психологически, воспринимается более симпатично и менее пугающе, нежели мужчина в погонах чекиста или в штатском. Особенно, если женщина красива. На выставке фото специалиста по профилактике полковника КГБ СССР Козельцевой, начавшей свою деятельность в 40-м в управлении НКВД Москвы, и продолжившей ее уже в Ленинграде. Музей экспонирует письма профилактированных ею. Это эдакие отчеты о жизни, исповеди духовнику в погонах спецслужбы. Письма из личного архива полковника Козельцевой, ее память о проделанной работе. А в последней витрине книга по теории и практике уголовного права и уголовного процесса, написанной еще одной героиней выставки Галиной Овчинниковой. Книга на актуальную тему, она называется "Захват заложников". Иван Толстой: 75 лет назад в ленинградском тогда издательстве "Академия" вышел перевод "Дон Кихота". Книга Сервантеса издавалась в России много раз: и в варианте для взрослых, и в сокращении для детей, и с иллюстрациями Гюстава Доре, и без всяких картинок. Но особенностью книг в "Академии" был тщательно подготовленный текст произведений, научный комментарий, обстоятельные статьи по истории создания произведения. Не говоря уже об иллюстрациях, бумаге и шрифте. Такая книга становилась "памятником" и недаром входила в серию "Памятники мировой литературы". Таким памятником и задумывался "Дон Кихот" 1929 года. Его редакторы - Борис Аполлонович Кржевский и Александр Александрович Смирнов - сами были блестящими переводчиками и привлечь к переводу задумали друзей своей молодости, еще более опытных мастеров перевода с романских языков. И вот в 29-м появился первый том "Дон Кихота", а в 32-м второй. На титульном листе значились имена редакторов, но кто же перевел роман, понять было нельзя. Все специалисты признавали работу "Академии" блестящей, книги переиздавались, но анонимный переводчик пребывал в тени. И вот нынешнее издательство "Наука" выпустило "Дон Кихота" - к 400-летию романа Сервантеса - в престижной серии "Литературные памятники". Издание подготовили Балашов, Багно, Миролюбова и Пискунова. Два огромных тома включают и текст Сервантеса и так называемого "Лжекихота", написанного авантюристом Авельянедой, и подробнейший комментарий, и многочисленные приложения - размышления о "Дон Кихоте", принадлежащие перу писателям - от Генриха Гейне до Хорхе Луиса Борхеса. Вероятно, для русской культуры самое ценное в этом издании - это восстановление имен переводчиков: эмигрантов Григория Лозинского и Константина Мочульского. Мочульский был историком литературы, критиком, профессором Сорбонны, много писавшем о русской литературе 19 и 20 века. Позднее он стал хорошо известен своей трилогией о русских символистах (Блок, Белый, Брюсов) и книгами "Духовный путь Гоголя", Владимир Соловьев: Жизнь и учение", "Достоевский: Жизнь и творчество". Участие Мочульского в переводе Сервантеса для ленинградской "Академии" невелико, но все же имя его (по причине эмигрантства) появиться в печати не могло. Гораздо значительнее роль другого переводчика "Дон Кихота" - Григория Лозинского, также эмигранта и, как и Мочульский, парижанина. Григорию Лозинскому вообще не везет в истории русской литературы. Долгие годы он находился в тени своего старшего брата Михаила - переводчика "Божественной комедии" Данте, "Валенсианской вдовы" Лопе де Вега, мольеровского "Тартюфа", "Гамлета" Шекспира и "Кола Брюньона" Ромэна Роллана. Филолог и юрист, Григорий Леонидович Лозинский успел проявить себя в литературной жизни послереволюционного Петрограда - был секретарем издательства "Петрополис", перевел с португальского Нобелевского лауреата Эсу де Кайроша - для издательства "Всемирная литература", но вскоре бежал за границу на лодке - вдоль Финского залива. Брат Михаил остался в Петрограде. Много лет братья вели полуоткрытую переписку. Поселившись в Париже, Григорий Леонидович сотрудничал (вместе с Адамовичем, Мочульским и Вейдле) в литературном журнале "Звено", выпускал "Временник общества друзей русской книги", был многолетним секретарем Пушкинского общества. Кроме того, все эмигрантские годы преподавал французский язык. По свидетельству Владимира Вейдле, "филолог он был знаний на редкость широких и на редкость точных, обладал огромной трудоспособностью и памятью, но и остро-критическим умом. Был у себя дома во всех романских и во всех германских языках, под конец жизни и за угро-финские принялся, написал по-фински работу, напечатанную в ученых записках Гельсинфорского университета... В первые свои парижские годы (Григорий Лозинский) преподавал старофранцузский язык на недолго просуществовавшем русском отделении Парижского университета. Так хорошо преподавал, что французские студенты, занимавшиеся этим языком, один за другим прокидали своего профессора: к Лозинскому перебегали" (конец цитаты). В общей сложности Григорий Леонидович знал 28 языков - конечно, не все в равной степени. Не удивительно поэтому, что редакторы ленинградского "Дон Кихота" предложили ему принять участие в коллективном переводе Сервантеса. Лозинский согласился, книги вышли, однако цензура не допустила в книге его и Мочульского имен. Помимо этой истории, Григорий Леонидович перестал упоминаться и во всех прочих случаях. Его не называли как автора "Истории русской литературы", написанной по-французски, как специалиста по русской Аляске, как видного библиофила, как пушкиниста. Он оказался настолько забытым даже для бдительной цензуры, что составители 200-томной Библиотеки Всемирной литературы (издания "проверенного" и официозного), глазом не моргнув, включили в 127-й том, посвященный португальской литературе, перевод Эсы де Кайроша, выполненный Григорием Лозинским. В новейшие времена младшего брата приходится не то, что возвращать в русскую историю, но прямо реставрировать память о нем. Его то путают с Михаилом Леонидовичем, то назовут не своим именем. Вот в юбилейном "Дон Кихоте", о котором мы говорим, в статье Балашова, рассказывающей об анонимных переводчиках Сервантеса, Лозинский ни разу не назван правильно: он превратился в некоего Георгия Лозинского. Искусству перевода от этого не убудет. Любовь и понимание Европы у разлученных братьев было равным, хоть и покоится один из них на Литераторских мостках в Петербурге, а другой - на Сент-Женевьев де Буа. Русские европейцы. Сегодня в рубрике - Василий Алексеевич Маклаков. Его портрет представит историк Олег Будницкий. Олег Будницкий: Это был знаменитый адвокат, блистательный оратор, депутат трех государственных дум, московский златоуст, так его называли, коренной москвич, человек очень русский, как многие о нем отзывались. В числе его знаменитейших дел, в частности, процесс Бейлиса, где он выступал защитником. Он был одним из известных кадетских ораторов, лидером правого крыла кадетов. Маклаков при всей своей подчеркнутой русскости был одним из классических русских европейцев. А приобщился он к Европе таким образом. Когда в 1889 году в Париже была всемирная выставка, он поехал туда с отцом. Отец его был известный московский офтальмолог, профессор Московского университета и подлинное светило. И вот, 65 лет спустя после этой поездки он писал, что месяц, проведенный тогда в Париже, он считает счастливейшим в своей жизни. Привлекли его не достопримечательности, а образ жизни свободной страны. Его поражали разносчики газет, выкрикивавшие немыслимые в России политические лозунги, он посещал предвыборные собрания в палате депутатов. Но решающим моментов в его поездке стало знакомство с активистами организации студентов Парижа. Его новые друзья стали его гидами по политическому Парижу. И 20-летний студент пришел к выводу, что "свободные режимы Европы показали, чем должно быть свободное государство и какая дорога приводит к нему. Пора было вступать на нее, где только возможно, и по этой дороге идти, не мечтая сразу всего достигнуть. Для роста всего живого есть свое положенное время, раньше его вырастают только уроды". К этой поездке относится и увлечение Маклакова французской революцией. А напомню, что как раз было столетие французской революции. Характерно, что любимым героем Маклакова стал умеренный Мирабо. Маклаков писал впоследствии, что он не закрывал глаза на его политические грехи - тайная встреча с королем и тому подобное, склонность к звонкому металлу. Но, по словам Маклакова его привлекала в Мирабо способность подталкивать к реформам и одновременно противостоять крайностям. Он изучил восьмитомную биографию своего кумира, наизусть цитировал отрывки из его речей. Остается только гадать, так ли рассудителен был 20-летний студент, как хотел его изобразить 85-летний мемуарист. Но, тем не менее, Маклакову была свойственна и в его дальнейшей парламентской деятельности некоторая умеренность и стремление, как раз в духе, как ему казалось Европы, не обличать и громить своих противников, а стараться их убедить и привлечь на свою сторону. Одним из его излюбленных приемов и в суде и, особенно, в Думе, было сначала пойти навстречу оппонентам и признать часть рассуждений противника правдивыми, пригодными к употреблению, чтобы потом убедить его перейти на свою сторону. Маклаков так быстро привык к свободе, что когда он возвращался обратно в Россию, то взял с собой некоторые книжки по французской революции и карточки, портреты деятелей революции, совсем забыв, что в России это нельзя, несмотря на прошедшие 100 лет. И вот на границе это у него было конфисковано и потом, после некоторых усилий, ему удалось получить обратно книги, но карточки никак. Всякие Робеспьеры в России все еще были табу, несмотря на то, что давно уже покоились в земле. А Маклаков после этого каждый год ездил во Францию подышать воздухом свободы. Он без этого просто не мог. И не удивительно, что когда в России началась смута в 17 году, то он сказал Милюкову, своему партийному лидеру, который стал министром иностранных дел, когда они обсуждали возможность трудоустройства Маклакова, что он отказывается от каких-либо значительных политических постов, но с удовольствием бы принял должность консьержа по российскому посольству в Париже. Но в Париж ему пришлось приехать не как консьержу, а как послу. Это был первый посол демократической России. По иронии судьбы он явился во французское министерство иностранных дел вручать верительные грамоты 8 ноября 1917года. И из уст Луи Барту, французского министра иностранных дел, узнал о том, что в Петрограде случилась неприятность, и то правительство, которое выдало ему верительные грамоты, уже находится по большей части в Петропавловской крепости. Так Маклаков стал послом несуществующего правительства и пробыл в Париже половину жизни, последующие 40 лет. Жил он долго, прожил 88 лет, на 89-м году умер, но так получилось, что не в своей любимой Франции, а в Швейцарии, куда поехал лечиться. И вот 45 лет он был символом русского Парижа. Парижский губернатор до конца дней ходил в присутствие, а присутствием его было общество беженцев и эмигрантский комитет, хлопотал по делам изгнанников. И объяснялось это, конечно, не только привязанностью к некоему посту и жалованию, позволявшим не думать о куске хлеба. Всегда конкретно мыслящий, когда дело шло о живых людях, Маклаков понимал, что само его имя действует на французские власти, и найти ему замену практически невозможно. И он был, еще раз подчеркну, не только защитником интересов русских эмигрантов, он был и французским патриотом. Многие связывали с приходом нацистов надежды на крушение большевизма в России. Маклаков был из числа совсем других людей. Он решительно рвал с теми, кто шел служить нацистам или даже им просто сочувствовал. Маклаков, несмотря на свой преклонный возраст, вместе с рядом других эмигрантов создал нечто вроде группы сопротивления. Скорее, морального. Они распространяли соответствующие сведения, вели антинацистскую пропаганду, отказывались признавать нацистские учреждения по делам эмигрантов. Кончилось дело тем, что Маклакова посадили в тюрьму, где он сидел не очень долго - два с половиной месяца. Ничего особенно предосудительного, к счастью не нашли, в частности, не нашли уже тогда составленные им антинацистские и пророссийские тезисы и отпустили. Таким образом, оккупацию он пережил. Правда, ему было запрещено некоторое время жить в Париже и он жил под Парижем у своего старого товарища барона Нольде. Здесь в деревне у Нольде он написал задуманную и обдуманную а тюрьме "Вторую государственную думу". Иван Толстой: Русские места на европейской карте. Сегодня - Лондон, откуда ведет свой рассказ Юрий Колкер. Юрий Колкер: Сейчас в Лондоне живет около двухсот тысяч выходцев из России и бывшего СССР. Но это оживление - недавнее. До разрушения Берлинской стены русской общины в Лондоне практически не существовало. Дотлевали разрозненные очаги старой эмиграции. Новая была представлена негусто. Русская культурная жизнь едва теплилась. Не наблюдалось ничего общего ни с русским Парижем 1930-х, ни с русским Берлином или русской Прагой двадцатых. Памятником доперестроечной эпохи остается лондонский Пушкинский клуб - иначе: Пушкинский дом. Рассказать о нем самое время, потому что вскоре он поменяет адрес, а значит - и физиономию. Он возник в год смерти Сталина и завершения Корейской войны: в 1953-м. Идея была примиренческая: клуб затевался политически нейтральный, открытый и для русскоязычных эмигрантов, и для заезжих советских гостей, и для британцев, интересующихся русской культурой. Имя Пушкина должно было всех их объединить. Основательницу звали Мария Кульман. Она приходилась дочерью известному в прошлом московскому хирургу Михаилу Зернову (старожилы русского Лондона говорят: Зёрнову). Ее муж, Густав Кульман, швейцарский юрист, занимал при Лиге наций должность помощника комиссара по делам беженцев. Вместе со своим братом Михаилом и его женой Милицей, при поддержке узкого кружка друзей, Мария купила дом на улице Кенсингтон-парк-гарденс. В купчей значилось, что дом не является доходным, а отдается в распоряжение студентов, людей науки и искусства, - чтобы они могли в нём жить и проводить культурные мероприятия. Первое заседание состоялось в начале 1954 года. Собравшихся приветствовал бывший пресс-атташе британского посольства в Москве Джон Лоуренс. Поначалу никаких записей не велось. В точности неизвестно, кто выступал - и кто слушал. Молва сохранила только самые громкие имена. Из представителей первой эмиграции в клубе выступал поэт и критик Георгий Адамович, глава литературной школы "Парижская нота". Тот самый, который, как считается, травил Цветаеву или, по крайней мере, не признавал ее. Адамович прожил долгую жизнь, умер в 72 году. На шесть лет пережила его балерина Тамара Карсавина, еще до революции прославленная в постановках Фокина и Дягилева. Она тоже выступала в клубе. В Лондоне жила с 1918 года. Оставила заметный след в британской культуре: помогла основать Королевскую академию танца, четверть века занимала пост ее вице-президента. Бывали в клубе и художественные выставки. Незадолго до смерти тут выставлялся театральный художник и график Мстислав Добужинский, участник объединения "Мир искусства". Он и жил при клубе. В Лондон Добужинский перебрался из Литвы - в 1939 году, за год до ее оккупации Советским Союзом. Из британцев в клубе неоднократно выступал оксфордский философ сэр Исайя Берлин (которого в России упорно называют Берлиным, что неправильно). Сэр Исайя превосходно говорил по-русски. Он родился в Риге и был вывезен оттуда в возрасте 11 лет. Известно, что он удостоился дружбы Ахматовой, виделся с нею в Ленинграде в страшное время и угодил в "Поэму без героя". В 1958 году клуб поменял свой адрес - переехал на улицу Ладброк-гроув, в небольшой двухэтажный викторианский дом, который некогда принадлежал детям знаменитого в XIX веке вождя партии вигов и премьер-министра Уильяма Гладстона. Помещение на Ладброк-гроув - более чем скромное. Сейчас это только одна гостиная на первом этаже. Верхний этаж сдается. Клуб всегда был беден. В гостиной - стеллажи с книгами (на одном из них - бюст поэта), пластиковые стулья, чайный столик, пара кресел и столик для выступающих. Когда все стулья расставлены, можно рассадить около сорока человек. Заседания проходят раз в две недели по вторникам, с сентября по июль, и ведутся по-английски. Выступают - и по-русски, и по-английски. Русскоязычных и англоязычных посетителей приходит примерно поровну. План мероприятий составляется на год вперед и рассылается заинтересованным. Уровень выступающих - очень разный, темы - по большей части литературные, но вообще - любые: всё, связанное с Россией. Десятилетия назад здесь побывали некоторые из советских знаменитостей: писатели Константин Федин и Александр Твардовский, балерина Галина Уланова, которая - отдадим ей должное - решилась навестить семью эмигрантов Добужинских, квартировавших на втором этаже. В наши дни сопредседатели клуба - русистка Люси Дэниелс и поэт-переводчик Ричард Мак-Кэйн, обычно ведущий заседания. В послеперестроечное время в клуб зачастили старые и новые литературные знаменитости из России. Из старых - запомнился лондонцам Андрей Вознесенский. Для его выступления стол установили не в глубине гостиной, как обычно, а у входа - чтобы он, не смешиваясь с простонародьем, мог театрально появиться перед слушателями, как на большой советской эстраде. В полудомашней обстановке клуба это было невероятно смешно. Из новых - появлялся Дмитрий Пригов со своими перформансами. В 97-м году он собрал аудиторию из десяти человек, несколько опешил от этого - и промямлил, что "обстановка располагает к тихому и нежному чтению". В этих стенах выступал и недавно скончавшийся глава русской православной церкви в Великобритании митрополит Антоний Сурожский, известный христианский мыслитель и человек высокой культуры (достаточно сказать, что его любимым поэтом был Боратынский). Из видных британцев - отметим лекции профессора Тони Бриггса, блестящего знатока и переводчика Пушкина. Русскую поэзию просодию этот англичанин чувствует лучше многих русскоязычных литературоведов. Сейчас Пушкинский клуб - на пороге больших перемен. Чем он станет, неясно. Чем он был, мы видели: заведением сугубо неофициальным, чуть-чуть провинциальным, но зато уж и совершенно независимым. От новых российских культурных начинаний в Лондоне за версту разит московским официозом и недобросовестно нажитыми деньгами. В бедной и тесноватой гостиной на Ладброк-гроув этого никогда не чувствовалось.
Иван Толстой: Завершит нашу программу наша рубрика Музыкальная дата в европейском календаре. Слово - Марьяне Арзумановой. Марьяна Арзуманова: Хельсинки, Москва, Марибор, Прага, Дублин, Кувштейн - такова география сентябрьского европейского турне "Кронос квартета", в прошлом году отметившего 30 лет вместе. Лучший струнный квартет последней четверти 20 века, по признанию многих критиков, славится своим блестящим мастерством, разносторонним репертуаром и нетрадиционным стилем выступлений. Классика 20 века - Шостакович, Берг, Шнитке, наряду с минималистом Филиппом Глассом, аранжировкой джаза и рока, музыки стран Азии, Африки, Латинской Америки. Электроника и визуальные эффекты органично сочетаются с великолепием классических сцен и залов принимающих музыкантов. Вкус позволяющий удерживаться на грани между элитарными массовым и авангардным, европейским и не европейским. В детстве всегда очень волновалась, а вдруг не пойму современную музыку, не прочувствую. Родительскому аргументу: "Если талантливо исполнят, все оценишь" до сих пор ничего не могу противопоставить. "Кронос квартет" с их специфическими сложными программами поражает не столько интеллектуально, сколько эмоционально. Осеннее турне музыкантов - прекрасный подарок Европе. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
